Обсуждение романа Шкляра «Черный ворон» доказало, что разные взгляды на историю остаются «яблоком раздора» в Украине. Впрочем, переосмысление истории дается болезненно не только нам...

1. Великобритания. Потрясения не для островов

За последние полвека в Великобритании не было книги, которая породила бы жаркие дискуссии. Не было, поскольку быть и не могло: британцы – не монолитное сообщество, вот уже полстолетия это действительно многокультурная страна. Исторически здесь всегда доминировали как минимум четыре культурные группы: англичане, шотландцы, валлийцы и ирландцы. Поэтому британцев не обязывают иметь единый взгляд на историю, у них нет узнаваемых в мире национальных мифов, нет и мощных институций, объединяющих общество (как, к примеру, католическая церковь в Польше), отсутствует единая доминирующая культурная парадигма. В итоге британцы равнодушны к идеологическим вопросам, пафосу и громким словам, абсолютные авторитеты в стране просто отсутствуют. В 2002 году ВВС огласило рейтинг самых знаменитых британцев. Первое место занял политик Уинстон Черчилль, второе – инженер Брюнель, строитель железной дороги, третье – принцесса Диана, четвертое – творец теории эволюции Дарвин, пятое – драматург Шекспир. В первую десятку не вошел ни один из живущих ныне англичан.

Со времен реформации на британских островах жива традиция, позволяющая критиковать любую институцию – от англиканской церкви до монархии. Чего стоит только строка из песни Sex Pistols: «Боже, храни королеву и ее фашистский режим». Разные взгляды на историю здесь не вызывают споров, поскольку давно утвердилась мысль о том, что нет никакой общей истории, а чувство собственного достоинства соседствует со здоровыми амбициями, появившимися после распада британской империи и связанной с этим утраты позиций мирового лидерства. Молодые гении в 50-х годах прошлого столетия еще могли провоцировать англичан на пересмотр собственных взглядов, но сегодня британцы предпочитают смотреть на свою историю критически. А часто даже саркастически. К примеру, японец Кадзуо Исигуро в повести «Остаток дня» припомнил британцам симпатию к нацистам, но, несмотря на это, книга получила Букеровскую премию, а снятый по ее мотивам фильм бил все рекорды популярности.

Сегодня книги, конечно, вызывают дискуссии, но они ограничены определенной средой, так что на общенациональный уровень не выходят. Когда в 2002 году писатель Мартин Эмис решил написать биографию английских интеллектуалов своего поколения и поколения своего отца, демаскируя наивность их увлечения сталинизмом и коммунизмом, дискуссии появились. Но исключительно в среде тех же интеллектуалов. Как же так произошло – спрашивал Эмис в полубиографической книге «Коба Грозный» – что выдающиеся британские умы были увлечены фигурами Ленина, Сталина, Троцкого или Мао? Несмотря на то, что этот вопрос никто перед ним не ставил, отсутствовала предметная дискуссия, Эмиса обвинили в том, что он не является историком по образованию, допускает в своей книге ошибки в фактах, и вообще упрощает проблему, написав публицистическую книгу.

Совершенно по-другому общество восприняло изданную в 1995 году книгу Энтони Джулиуса об антисемитизме Т.С. Элиота («Т.С. Элиот и антисемитизм») – знаменитого поэта американского происхождения, лауреата Нобелевской премии, который принял английское гражданство, перешел в англиканскую церковь и так полюбил новую родину, что стал более английским, чем сами англичане. Массированная атака, которую устроили Джулиусу британские критики, частично была призвана сохранить светлый образ поэта, но, вероятно, второй причиной стала раненная гордость – на протяжении многих лет в своей литературной и правовой деятельности Джулиус выявляет, что антисемитизм по-прежнему присущ элите Великобритании.

2. Германия. Холокост как национальный проект

То, что молодой американец, только что получивший в Гарварде степь доктора истории, вызвал самою громкую за последние два десятилетия дискуссию о немецкой истории, уже само по себе стало сенсацией. В стране, где интеллектуальные диспуты традиционны сами по себе, провокационные заявления из-за океана вызвали живой отклик. Книга Даниэля Голдхагена «Гитлеровские добровольные палачи», появившаяся в переводе на немецкий в 1996 году, пробовала доказать тезис: Холокост был «народным проектом немцев», которыми руководил заложенный глубоко в их ментальности «исключительный антисемитизм». Голдхаден не писал, что все немцы виноваты в уничтожении евреев, но, прочитав книгу, вывод о коллективной вине можно было сделать и без дополнительных подсказок. С размахом и подробностями он описывал преступления, совершенные немцами как в мундирах Вермахта, так и обычными гражданами, а во время своего резонансного турне по Германии всегда задавал читателям три вопроса: Что исполнители знали о своих жертвах? Верили ли они в то, что делают правое дело? И если верили, то каким образом убедились в своей правоте?

Голденхаген написал книгу так, словно всей предыдущей литературы о нацизме и Холокосте не существовало. Тезис об исключительном антисемитизме как о какой-то яркой характеристике немецкого народа была настолько абсурдным, что о нем даже не стоило говорить. Но тот факт, что автор «Гитлеровских добровольных палачей» после компрометирующих рецензий историков избежал публичной смерти, имел свои причины. Его книгу активно обсуждала пресса, а его идея – к удивлению элит – с энтузиазмом была воспринята немецкими читателями. В Германии продали около 350 тысяч экземпляров книги. Сегодня же даже ярые критики Голденхагена признают, что его вклад в дискуссию о немецком прошлом был значителен. 

Можно сказать, что Голденхаген попал в нерв времени. Для молодого поколения немцев образы жестоких убийств, совершенных их предками, а также моральные вопросы этих поступков были выстрелом в десятку. Для поколения шестидесятых таким переломным моментом стал американский сериал «Холокост», который в 1979 голу посмотрели миллионы немцев. Но вплоть до 90-х годов общественность и ученые были больше озабочены изучением и обсуждением структуры власти в государственном аппарате Гитлера. Появление книги Голдхагена спровоцировала дискуссию об ответственности обычных немцев, их вклад в движение национал-социализма. Исследование немецкого менталитета и сознания виновных набрало обороты именно благодаря книге американского историка.

Популярность Голдхагена среди молодого поколения объясняется тем, что он четко разграничивал старых, «плохих» немцев до 1945 года и «хороших» граждан послевоенной Федеративной Республики. Как бы нелогично это не звучало, «новая» Германия якобы должна была избавиться антисемитского гена. Позитивно отзываясь о послевоенной демократии и политической культуре, Голдхаген легко мог завоевать признание тех, кто должен был освободиться от ответственности за «национальный проект Холокост».

О том факте, что книга, полная спорных суждений, сыграла немаловажную роль в немецкой истории, свидетельствует еще одно: в начале 90-х в Германии было решено оставить изучение и обсуждение щекотливых вопросов прошлого историками и продвигать позитивный взгляд на историю Германии в сфере публичной. Однако дискуссия, спровоцированная Голдхагеном, продолжила развиваться. Было написано еще несколько книг о немецкой памяти и ответственности, а одной из последних стала автобиография Гюнтера Грасса, в которых лауреат Нобелевской премии признался, что в конце войны, будучи в подростковом возрасте, надел эсесовский мундир.

3. Япония. Словом и мечем

Японским писателям и публицистам сложно перещеголять Юкио Мисиму. В 1970 году он сделал это сам, покончив жизнь самоубийством, выбрав один из наиболее драматических способов, на которые когда-либо решался писатель, – сеппуку. Решение Мисимы совершить ритуальное разрезание живота было продиктовано протестом против духовного и культурного упадка Японии: незадолго до своей смерти он написал, что японцы не могут смириться со своей историей и поражением в войне.

Отчаянный поступок Мисимы воспринимается по-разному. С одной стороны, все привыкли к экстравагантным поступкам писателей, а Мисима был довольно эксцентричен в принципе. С другой – Мисима сделал то, что должен был сделать император Хирохито (бытует мнение, что именно Хирохито виновен в развязывании Второй мировой войны). Кроме того, сеппуку Мисимы можно счесть и актом бессилия блестящего писателя, а публичная и театральная смерть была формой, в которой Мисима смог выразить разочарование, вызванное с упадком Японии, которое почти никто кроме него не заметил.

Между тем, Мисима был прав: старая Япония действительно умирала, и уже через 20 лет основными ценностями японцев стали технический прогресс, модернизация и стремление быть первыми. Ужас войны, миллионы людей, погибших во славу императора, уничтоженные атомными бомбами Хиросима и Нагасаки, американская оккупация оказались на втором плане. Последствием этой социально-психологической травмы стало развитие популярной культуры: манги, аниме и фильмов со спецэффектами, а не романов или академических книг. Японцы не любят бередить раны или заниматься психоанализом.

Только с началом рецессии появились книги, в которых не было образа самой чистой и безопасной страны в мире, где живут улыбчивые, трудолюбивые и счастливые люди. В 1997 году видный японский критик Норихиро Като выпустил книгу «Хайсенго-Рон» о культурных и политических последствиях поражения в войне. По его мнению, Япония страдает от шизофренического раздвоения личности. Он доказывает это на примере дискуссий либералов и националистов вокруг конституционного запрета на обладание Японией армией. Като отмечает, что конституция была навязана американцами, и призывает противостоять демонам прошлого, ведь только так можно понять, что такое ответственность и настоящая история. Кроме того, писатель подрывает и мощный, усердно подпитываемый самими японцами миф об их уникальности. По его мнению, необходимо иметь дело с армией забытых мертвых: солдаты императора полегли за правое дело, которое оказалось делом злым. Только тогда, когда нация понимает своих умерших, можно научиться отвечать и просить прощения за свои преступления. Его книга по-прежнему остается самым важным пунктом в «исторических дебатах», как называют в Японии тему последствий Второй мировой войны.

Несмотря на то, что японские академические книги редко переводят, а их распространение ограничивается кругом специалистов, книге Като повезло. Как и в случае с «историческими дебатами», рецессия дала толчок к развитию литературы, кроме хорошо известного Харуки Мураками появился ряд и других интересных писателей. В плеяде последних особенно выделяется писательница Нацуо Кирио, автор детективного романа «Аут» (Out) о «преступном сообществе четырёх подруг по несчастью». Эта криминальная история стала одновременно исследованием японского феминизма и отношений между полами. Автор показывает разную Японию – мрачную квартиру размером с собачью конуру, бездушные фабрики, насилие, одиночество. Кирино считает: лавина насилия – это выход. Убийство и четвертование – преступление, до которого доходит в романе отчаявшаяся женщина. И признается, что один из ее главных вдохновителей – Юкио Мицума. Так что история замыкается.

4. Италия. Убийцы в сопротивлении

В 2003 году популярный левый журналист Джанпаоло Панса опубликовал книгу «Кровь побежденных», которая реконструирует убийства и массовые казни, осуществленные партизанами (в основном – коммунистами) после 25 апреля 1945 года. «Нельзя говорить о войне, не предоставив право голоса обеим сторонам – проигравшим и побежденным», – говорит он в предисловии.

Книга Пансы стала сенсацией. Ведь главная проблема заключается в том, что на протяжении многих лет ни об одном из этих фактов не говорили вслух. Книга стала болезненным ударом по доминирующей на протяжении десятилетий в средствах массовой информации «правде» о плохих фашистах и хороших антифашистах. Между тем, по мнению историков в 1945-46 годах от рук новых правителей Италии погибли около 20 тысяч человек, подозреваемых в связях с фашизмом. Большинство из них приговаривались к смерти специальными судами – самой известной жертвой стал сам Дуче, к восторгу толпы застреленный и повешенный за ноги на площади Милана. Смертные приговоры выносились за сотрудничество с фашистами, но, как это часто было во время послевоенного хаоса, также из мести или желания заполучить собственность казненного. Таким образом погиб, например, Уго Гоббато, директор завода «Alfa Romeo». Дважды освобожденный судом после обвинений в сотрудничестве, он был застрелен на улице неизвестными. Сын убитого до сих пор убежден, что исполнителем преступления стал какой-то коммунистический деятель с завода его отца.

Дискуссия о «Крови побежденных», в ходе которой Панса, вероятно, навсегда потерял симпатии левых, стала частью более широкого обсуждения итальянской традиции борьбы с фашизмом. После падения коррумпированного режима христианских демократов в начале 90-х из забытья вышли ультраправые итальянцы под руководством Джанфранко Фини, впервые после войны приглашенные в коалиционное правительство медиа-магнатом Сильвио Берлускони. Фини отказался от фашизма и создал современную правую партию, но вся эта история стала темой ожесточенных дебатов.

А до Панса был еще один запоминающийся итальянский автор – знаменитый историк Ренцо Де Феличе, посвятивший жизнь созданию многотомной биографии Муссолини. Историк обращал внимание на социалистические корни движения и его главы, что многим было не по нраву. Он утверждал, что до первых военных действий Муссолини поддерживали широкие народные массы, а антифашисты были в явном меньшинстве. И в 1943 году большинство итальянцев не симпатизировало ни фашистам, ни антифашистским партизанам. Они просто устали от войны и были деморализованы, ведь в течении нескольких дней им было приказано прекратить верить в одно справедливое дело и начать верить в другое, а старые враги моментально превратились в друзей и наоборот. «Часто случалось, что в сельских многодетных семьях одного ребенка отправляли в войска фашистской республики, а второго – к партизанам», – писал де Феличе. Это не нравилось певцам движения освобождения. А более всего раздражало то, что профессор обвинил своих коллег в интеллектуальной лени, поскольку они не пытались выяснить, как обстояли дела на самом деле. За свои взгляды Феличе платил конфликтами с издателями, его лекции бойкотировали студенты. Дошло до того, что «неизвестные лица» попросту забросали дом почтенного профессора бутылками с коктейлем Молотова – по сути, за «неудобную» правду.

5. Франция. Брошюра-бестселлер

Такой книги в стране еще не было. Скромная брошюрка в 30 страниц, изданная 21 ноября 2010 года тиражом в 8 тысяч экземпляров, имела такой успех, что общее количество экземпляров, проданных до конца года, составило полмиллиона штук, а сегодня эта цифра явно перевалила за миллион, что в несколько раз больше, чем «Карты и территории» Уэльбека, за которые он получил Гонкуровскую премию.

«Возмутитесь!» Стефана Эсселя – фантастическое произведение. Этот манифест, или, скорее, памфлет, написал 93-летний ветеран Сопротивления, бывший узник Бухенвальда, дипломат, посол Франции в Организации Объединенных Наций, один из соавторов Всеобщей декларации прав человека. Сегодня Эссель принимает участие в оказании помощи иммигрантам, работает над созданием палестинского государства на Ближнем Востоке. Ссылаясь на идею движений сопротивления, он призывает к мирному восстанию. Против растущего разрыва между богатыми и самыми бедными, против диктата финансовых рынков, ликвидации социальных завоеваний, в том числе, снижения пенсий и увеличения рабочих часов, эгоистичных политиков, власти денег, политики расизма и ксенофобии, популистский действий правительств… 

Слова Эсселя вряд ли можно назвать откровение, но их тональность совпала с общественными волнениями. «Люди устали от парижских интеллектуалов, – говорит один из критиков, – которые вещают по любому удачному поводу, но ничего не делая». Но настоящую бурю вызвали страницы, на которых Эссель выступал против политики Израиля в отношении Палестины. Он обвиняет евреев в совершении военных преступлений и преступлений против человечества, призывает бойкотировать израильские товары. На него моментально посыпались абсурдные обвинения в антисемитизме, поскольку отец Эсселя, известный переводчик и публицист, был немецким евреем польского происхождения. Было подано около 30 заявок на преследование Эсселя за разжигание расовой ненависти. В январе была отменена встреча с автором книге, которая должна был состояться в Париже, в знаменитой Высшей школе ENS (Ecole Normale Superieure).